Солдат… не спрашивай! (СИ) - Иванов Петр Иванович (читать книги без регистрации полные txt) 📗
Всех более-менее "развитых" в полку солдат почти сразу, в течении двух месяцев определили в застрельщики. Обучением этой категории нижних чинов занимался уже знакомый по совместной работе в канцелярии штабс-капитан Денисов. Он единственный в полку офицер получивший военное образование, остальные что называется "учились у дьячка на медные деньги". Вышло так, что вышибли беднягу из гвардии, и из свиты его величества, аналога генерального штаба того времени и как тогда было принято законопатили в самый скверный армейский полк "без отпуску, выслуги, увольнения и досрочной отставки".
По уставу егерям полагались еще и штуцерные в каждой роте, но за неимением в части нарезного оружия их пока тоже отдали под начало Денисову. В ту пору многие командиры частей от полка и выше не придерживались строго устава по части штатного расписания, поэтому все застрельщики вскоре оказались собраны для удобства обучения в первой роте первого батальона. Вот такая вот веселая жизнь у Александра началась, то над верстаком страдает с напильником, то штыковой бой и основы тактики в рассыпном строю изучает, остальных солдат в отличие от застрельщиков гоняли сравнительно меньше. На удивление, стреляли так называемые "застрельщики" очень мало, егерю в год на обучение полагалось всего шесть боевых патронов, больше внимания уделяли скорости заряжания ружей, для этого использовали иногда патроны с глиняной пулей или холостые. Свинец оказывается здесь в цене, а вот пороха похоже на холостые выстрелы хватало. Александра поразил так же тот факт, что многие ружья мушки совсем не имели, целится надлежало по стволу, а если – редкая удача мушка все таки была на положенном месте, то напрочь отсутствовал не то что прицел, но даже и целик. Обычно в качестве последнего использовали прорезь хвостового винта удерживавшего ствол в казенной части. Наставник быстро ему объяснил, что из этого как бы "огнестрельного" оружия дальше 50 шагов в одиночную цель не попадешь, из хорошего нового ружья можно стрелять и на 150, вот только где они есть – разве, что только в гвардии. Примерно такой диалог у него на занятиях с Денисовым вышел, надо сказать штабс-капитан солдат не чурался и если спрашивали, то отвечал и подробно объяснял, справедливо полагая, что так быстрее наука доходит до подчиненных нежели по старинке через кулаки.
– Штуцера? Братец ты умом не повредился часом? Когда я в гвардии служил, у нас за вины солдат таким ручным оружием наказывали, его заряжать истинное мучение, а испортить проще простого, – штабс капитан весьма удивился Сашкиному вопросу, и добавил немного подумав, – Еще и ствол короткий, зело неудобен в штыковом бою. Ты где их ранее видал, не охотник ли часом, ты же вроде городской обыватель?
– Приходилось ваше благородие… я научен, смогу метко стрелять из такого оружия.
– Забудь, на войне проку от этих немецких финтифлюшек нет, пока зарядишь, тебя десять раз супостаты убьют. Французы от сих винтовальных ружей совсем отказались, и у нас особо не жалуют, глядишь вскоре может и отменят напрочь. На маневры даже в гвардии их уже давно не берут, так и лежат мерттвым грузом в цейхгаузах.
Штабс-капитан как в воду глядел, в 1807–1808 годах нарезное оружие полностью изъяли с вооружения егерских полков, заменив гладкоствольным, но как ни странно "штуцерные" в ротах сохранились, военная бюрократия верна своим привычкам, вечно правая рука у нее не знает, что делает левая. Такие вот дела, не заморачивались в ту эпоху на обучение нижних чинов прицельной стрельбе, справедливо полагая, что по плотному строю солдаты и так попадут, лишь бы стреляли почаще, а в ближнем бою как известно "пуля дура, а штык молодец". Было так же весьма расхожее среди старших офицеров мнение, что прицельная стрельба "портит" бойцов, отвлекая от работы штыком, якобы солдат в надежде на меткий выстрел начинает уклонятся от ближнего боя, трусит одним словом. Нечего и говорить, что бывшему снайперу и спортсмену-стрелку такой расклад пришелся не по душе, но пока иного выбора не было.
Глава 6. Дела коммерческие
Василий Порфирьевич зажмурив глаза, точно сытый, раскормленный кот, с наслаждением отпил из красивой фарфоровой китайской чашки зеленый чай с липовым медом. На дворе стоял четвертый день великого поста и скоромный сахар употреблять ни как нельзя. Вчерашняя удачная сделка приятно грела душу, почти как горячий напиток простуженное горло. Груда ассигнаций на столе наводила на всякие приятные размышления, давно уже он собирался покончить с торговлей хлебами в Москве, перебраться на юга, поближе к портам и плодородным землям Дона и Кубани. В первопрестольной точно вши чиновники всех рангов заели купечество незаконными поборами, даже убогому будочнику, полицейскому служителю, рубль подавай, куда Россия-матушка катиться? А еще можно попробовать свои силы в качестве винного откупщика или подрядчика для казны, хотя тут нужна просто звериная сноровка и невероятная удача, зато какой сладкий кусок. Кстати, очень вовремя подвернулся это дурак курляндец, хорошая вышла сделка, хоть и не глянулся сперва ему новый деловой партнер. Купец запустил руку в груду купюр, как приятно шуршат, никогда у него на руках еще не было такой крупной суммы наличными, хоть и считают его некоторые завистники "мильонщиком". Красивые новенькие бумажки, не иначе недавно из казначейства вышли, лишь чуть мятые. Ядовитый червячок сомнения вдруг шевельнулся в глубине души, отравляя горьким ядом атмосферу наслаждения, Василий Порфирьевич вспомнил кое-какие свои проделки в молодости, чуть не заведшие будущего купца первой гильдии в Сибирь на вечное жительство. Кряхтя и потирая затекшие руки он выбрался из кресла и извлек из массивного окованного железом сундука в углу комнаты небольшую шкатулку, там он хранил часть наличных денег, для расчета с клиентами. Вот теперь сравним, вроде бы все на месте, все закорючки и буковки, слова и цифры, вот только бумага у его купюры из шкатулки на ощупь несколько отличается, практически незаметное различие, чуть-чуть – буквально "на кончиках пальцев". Он раз за разом придирчиво сравнивал образцовую ассигнацию с новыми "курляндскими", рассматривал на свет от масляной лампы и на солнце – вроде подлинные, никаких отличий нет. Вот только слишком уж чистые денежки, запачканы и потерты чуть-чуть по краям и слегка помяты. Он принялся складывать разбросанные в беспорядке купюры в пачку и тут наконец заметил, что линии сгиба на всех ассигнациях примерно совпадают, точно мяли не отдельную купюру, а всю пачку целиком! Господи, да его же самого когда-то давно на такой оплошности едва не поймали, еле откупился от внимательных сыщиков, спасибо покойный батюшка помог и отмазал сыночка от верной каторги. Василий Порфирьевич соколом метнулся к двери, откуда только силы и прыть взялись в стареющем грузном теле.
– Прошка подь сюды диавол! – громовой бас потряс до основания стены старой конторы, заставляя проснуться в ужасе многочисленных служащих, прикорнувших после сытного обеда за узенькими столиками внизу на первом этаже.
– Спишь ирод, почто я тебя держу антихриста? – и по морде, "хрясть" – удар сильный, и болезненный аж губы брызнули красным, но отнюдь не зубодробительный. Меру в "воспитательном" мордобитии купец знал и лишнего себе не позволял. Он даже когда по пьянке в молодости по кабакам дрался, то старался не калечить серьезно противника и ножичком никогда не баловался, как другие "любители"… просто себе дороже такое "развлечение" в итоге всегда получалось.
– Ваш степенство, не извольте гневаться… – побитый приказчик просто из кожи вон лез, желая изобразить усердие перед хозяином, запрыгаешь ведь после такого "отеческого внушения.
– Пшел быстро за вчерашним немцем, кажи Порфирьевич срочно просит их по делу! – и простимулированный напоследок могучим ударом хозяйского сапога бутылками по копчику, несчастный Прошка кубарем скатился по лестнице во двор и не задерживаясь пулей вылетел на улицу, даже шапку забыл одеть. Ох грозен хозяин в гневе, нелегка у него рука, горе тому, кто под нее подвернется – тут еще не так побежишь, полетишь пулей…
